Критика

Леонид Добкач Пишет:

Всего чуть больше полугода прошло с выхода «Крыши мира», а мы уже имеем возможность прочитать её продолжение. Ничего предосудительного в такой скорости нет. Первая часть была написана ещё в прошлом году и ждала какое-то время в очереди на выпуск. Зато читатель быстрее узнает, как восприняли жители Карфагена вылазку Змея на вершину Эльбруса.

Само название в каком-то смысле спойлер к происходящему. Если «Крыша мира» намекала, что на эту самую Крышу Мира отправятся герои, то на сей раз логично было предположить, что героям предстоит разбираться с трудностями внутри родного рудника. А их там хоть отбавляй. Проблемы, обозначенные в предыдущем томе, очертились ещё явственнее, а к ним добавились новые. Тут же попутно отмечу, что по тексту разбросаны в понятном для не читавших или резко подзабывших «Крышу мира» виде подсказки, так что, хотя романы крепко связаны, катастрофы, пожалуй, не случится, если кто-то начнёт с «Карфагена».

Так вот, Карфаген. По прочтении первой части может показаться, будто мы узнали о нём всё, несмотря на всю запутанность мироустройства этого подземного мегаполиса. Ха-ха, как бы не так! К уже знакомым секторам и областям добавляются новые локации, в том числе настоящие пещеры. Наблюдаемый контраст между уже привычным поселением и неизведанными каменоломнями настолько бросается в глаза, нося при этом отпечаток общей тревоги о грядущем бедствии, что картинка в голове выстраивается чёткая и увлекательная. Этот же контраст отлично работает на атмосферу.

Финал «Крыши мира» намекал на то, что люди наконец-то могут выбираться на поверхность, обустраивать там быт и тому подобное. Но проходит месяц, как Змей вернулся, а воз и ныне там. Никто не хочет не то что лезть на высокогорный холод, даже верить в синее небо над головой отказывается! Все эти проблемы напоминают «Метро 2035», но есть одно существенное отличие: у Змея отлично подвешен язык. В «Карфагене» он редко показывает навыки посредника, но, во-первых, ситуация не располагает, а во-вторых, тем ярче редкие случаи, когда он ими пользуется. Там есть, кстати говоря, одна сцена, связанная как раз с этим умением, которая, как мне кажется, на экране смотрелась бы лучше, чем вышла в тексте, однако сама идея того, что там произошло, делает эпизод весьма пронизывающим.

Артём из трилогии Дмитрия Глуховского оратором не был, собственное достижение обнулил идеей-фикс о других выживших, и мало кому он стал интересен. Змей из дилогии Владислава Выставного страдает от противоположной проблемы: свою идею-фикс он, так скажем, не выбирал, а карфагеняне разделились во мнениях о его роли в обществе. Артём, о котором знали многие, вряд ли был чересчур узнаваем. Змея же знает каждая собака, и он сталкивается с довольно далёкой многим загвоздкой: бременем известности. Надо отдать ему должное, при всём своём норове, посредник ухитряется до поры до времени не привлекать к себе внимание. Другое дело, что эти периоды коротки, зато показывают нашего оратора с другой стороны, ещё больше раскрывая персонажа.

Однозначным достоинством я вновь назову финал. Камерные романы становятся заложниками самих себя, заставляя героев либо топтаться на маленьком пятачке земли (в данном случае подземелий), либо копаться в собственном сознании. При таком раскладе трудно вырваться из замкнутого круга и поставить яркую точку. У Владислава получилось, благодаря финалу все элементы встали на свои места, и можно довольно заявить, что роман удался!

Конец романа получился в меру слегка пафосным, весьма трогательным и достаточно жизнеутверждающим. Если Карфаген в «Крыше мира» напомнил грубую версию Эмбера, то роман «Карфаген» финалом похож на концовку первого романа о городе Эмбер. Отсюда следует закономерная мысль: приключения Змея не кончились, теперь уже точно пора обустраиваться наверху. Напоследок хочется обратиться к Змею: «Дружище, ты уделал Артёма, грозу чёрных из Москвы! Ты сделал то, что ему толком не удалось!». Остаётся надеяться, что триквел, если он состоится, не обесценит усилия протагониста.